Неточные совпадения
Приятели не взошли, а взбежали по лестнице, потому что Чичиков, стараясь избегнуть поддерживанья под
руки со стороны Манилова, ускорял шаг, а Манилов тоже, с своей стороны,
летел вперед, стараясь не позволить Чичикову устать, и потому оба запыхались весьма сильно, когда вступили в темный коридор.
И вот по родственным обедам
Развозят Таню каждый день
Представить бабушкам и дедам
Ее рассеянную лень.
Родне, прибывшей издалеча,
Повсюду ласковая встреча,
И восклицанья, и хлеб-соль.
«Как Таня выросла! Давно ль
Я, кажется, тебя крестила?
А я так на
руки брала!
А я так за уши драла!
А я так пряником кормила!»
И хором бабушки твердят:
«Как наши годы-то
летят...
В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
«Ну, что ж? убит», — решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.
Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И
полетели как стрела.
Так и
летели черные волосы из-под медной его шапки; вился завязанный на
руке дорогой шарф, шитый
руками первой красавицы.
Побагровело еще сильнее красное лицо хорунжего, когда затянула ему горло жестокая петля; схватился он было за пистолет, но судорожно сведенная
рука не могла направить выстрела, и даром
полетела в поле пуля.
Со всех сторон
полетели восклицания. Раскольников молчал, не спуская глаз с Сони, изредка, но быстро переводя их на Лужина. Соня стояла на том же месте, как без памяти: она почти даже не была и удивлена. Вдруг краска залила ей все лицо; она вскрикнула и закрылась
руками.
— Фу черт! — заревел он, махнув
рукой, и как раз ударил ее об маленький круглый столик, на котором стоял допитый стакан чаю. Все
полетело и зазвенело.
Катерина. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет
лететь. Вот так бы разбежалась, подняла
руки и
полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Другой человек
летел вытянувшись, вскинув
руки вверх, он был неестественно длинен, а неподпоясанная красная рубаха вздулась и сделала его похожим на тюльпан.
Самгин не ответил. Озябшая лошадь мчалась встречу мороза так, что санки и все вокруг подпрыгивало, комья снега
летели из-под копыт, резкий холод бил и рвал лицо, и этот внешний холод, сливаясь с внутренним, обезволивал Самгина. А Дронов, просунув
руку свою под локоть его, бормотал...
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и
лететь по нему на всех парусах ума и воли. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую
руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами
лечила «людей» и снимала недуги как
рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее без глаз или без челюсти — а все же боль проходила, и мужик или баба работали опять.
Тебе на голову валятся каменья, а ты в страсти думаешь, что
летят розы на тебя, скрежет зубов будешь принимать за музыку, удары от дорогой
руки покажутся нежнее ласк матери.
На ночь он уносил рисунок в дортуар, и однажды, вглядываясь в эти нежные глаза, следя за линией наклоненной шеи, он вздрогнул, у него сделалось такое замиранье в груди, так захватило ему дыханье, что он в забытьи, с закрытыми глазами и невольным, чуть сдержанным стоном, прижал рисунок обеими
руками к тому месту, где было так тяжело дышать. Стекло хрустнуло и со звоном
полетело на пол…
Однако ж я успел-таки уцепиться
рукой за один едва ощущаемый выступ вверху и приподнялся, другую
руку замахнул было, чтоб ухватиться уже за верх стены, но тут вдруг оборвался и навзничь
полетел вниз.
Катюша, сияя улыбкой и черными, как мокрая смородина, глазами,
летела ему навстречу. Они сбежались и схватились
руками.
Матрешке в экстренных случаях не нужно было повторять приказаний, — она, по одному мановению
руки, с быстротой пушечного ядра
летела хоть на край света.
Девушка села на облучок, забрала в
руки вожжи, и кошевая
полетела за город.
Но Иван Федорович, выйдя от него, благоразумного совета не исполнил и лечь лечиться пренебрег: «Хожу ведь, силы есть пока, свалюсь — дело другое, тогда пусть
лечит кто хочет», — решил он, махнув
рукой.
Ко всякому другому, явись такой, приревновал бы тотчас же и, может, вновь бы намочил свои страшные
руки кровью, а к этому, к этому «ее первому», не ощущал он теперь,
летя на своей тройке, не только ревнивой ненависти, но даже враждебного чувства — правда, еще не видал его.
— А вот какой, — пролепетал Алеша, как будто
полетев с крыши, — позовите сейчас Дмитрия — я его найду, — и пусть он придет сюда и возьмет вас за
руку, потом возьмет за
руку брата Ивана и соединит ваши
руки. Потому что вы мучаете Ивана, потому только, что его любите… а мучите потому, что Дмитрия надрывом любите… внеправду любите… потому что уверили себя так…
Заметив направление, в котором
летели пчелы, он встал в ту сторону лицом, имея в
руках чашку с медом.
Время
летело. «Пора», — сказала, наконец, Маша. Дубровский как будто очнулся от усыпления. Он взял ее
руку и надел ей на палец кольцо.
Обыкновенно в углу залы садилась одна из гувернанток и выкликала: «Ворона
летит! воробей
летит!» — и вдруг, совсем неожиданно: «Анна Ивановна
летит!» Ежели слово «
летит» было употреблено в применении к действительно летающему предмету, то играющие должны были поднимать
руку; если же оно было употреблено неподлежательно, то
руку поднимать не следовало.
— Дам я вам переполоху! Что вы? не хотите слушаться? Вы, верно, держите их
руку! Вы бунтовщики? Что это?.. Да, что это?.. Вы заводите разбои!.. Вы… Я донесу комиссару! Сей же час! слышите, сей же час. Бегите,
летите птицею! Чтоб я вас… Чтоб вы мне…
Как птица, не останавливаясь,
летела она, размахивая
руками и кивая головою, и казалось, будто, обессилев, или грянется наземь, или вылетит из мира.
Очнувшись, снял он со стены дедовскую нагайку и уже хотел было покропить ею спину бедного Петра, как откуда ни возьмись шестилетний брат Пидоркин, Ивась, прибежал и в испуге схватил ручонками его за ноги, закричав: «Тятя, тятя! не бей Петруся!» Что прикажешь делать? у отца сердце не каменное: повесивши нагайку на стену, вывел он его потихоньку из хаты: «Если ты мне когда-нибудь покажешься в хате или хоть только под окнами, то слушай, Петро: ей-богу, пропадут черные усы, да и оселедец твой, вот уже он два раза обматывается около уха, не будь я Терентий Корж, если не распрощается с твоею макушей!» Сказавши это, дал он ему легонькою
рукою стусана в затылок, так что Петрусь, невзвидя земли,
полетел стремглав.
— Пусть попробует он, окаянный антихрист, прийти сюда; отведает, бывает ли сила в
руках старого козака. Бог видит, — говорил он, подымая кверху прозорливые очи, — не
летел ли я подать
руку брату Данилу? Его святая воля! застал уже на холодной постеле, на которой много, много улеглось козацкого народа. Зато разве не пышна была тризна по нем? выпустили ли хоть одного ляха живого? Успокойся же, мое дитя! никто не посмеет тебя обидеть, разве ни меня не будет, ни моего сына.
Нарочно поднимал он
руку почесать голову, а черт, думая, что его собираются крестить,
летел еще быстрее.
Девушки между тем, дружно взявшись за
руки,
полетели, как вихорь, с санками по скрипучему снегу. Множество, шаля, садилось на санки; другие взбирались на самого голову. Голова решился сносить все. Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и с хохотом втащили мешок.
— Эге! влезла свинья в хату, да и лапы сует на стол, — сказал голова, гневно подымаясь с своего места; но в это время увесистый камень, разбивши окно вдребезги,
полетел ему под ноги. Голова остановился. — Если бы я знал, — говорил он, подымая камень, — какой это висельник швырнул, я бы выучил его, как кидаться! Экие проказы! — продолжал он, рассматривая его на
руке пылающим взглядом. — Чтобы он подавился этим камнем…
Заснула как-то пьяная на Рождество на улице, и отморозил ребенок два пальца, которые долго гнили, а она не
лечила — потому подавали больше: высунет он перед прохожим изъязвленную
руку… ну и подают сердобольные…
По Солянке было рискованно ходить с узелками и сумками даже днем, особенно женщинам: налетали хулиганы, выхватывали из
рук узелки и мчались в Свиньинский переулок, где на глазах преследователей исчезали в безмолвных грудах кирпичей. Преследователи останавливались в изумлении — и вдруг в них
летели кирпичи. Откуда — неизвестно… Один, другой… Иногда проходившие видели дымок, вьющийся из мусора.
Вахрушка только махнул
рукой и
летел по улице, точно за ним гналась стая волков. У него в мозгу сверлила одна мысль: мертвяк… мертвяк… мертвяк. Вот нагонит Полуянов и сгноит всех в остроге за мертвое тело. Всех изведет.
Вспоминая эти сказки, я живу, как во сне; меня будит топот, возня, рев внизу, в сенях, на дворе; высунувшись в окно, я вижу, как дед, дядя Яков и работник кабатчика, смешной черемисин Мельян, выталкивают из калитки на улицу дядю Михаила; он упирается, его бьют по
рукам, в спину, шею, пинают ногами, и наконец он стремглав
летит в пыль улицы. Калитка захлопнулась, гремит щеколда и запор; через ворота перекинули измятый картуз; стало тихо.
Жирная и тяжелая перепелка, увидя ястреба и боясь
лететь, со страху прижимается плотнее к траве и очень часто допускает взять себя
руками] брать их
руками.
Но недолго тянется дело у охотника — опытного и хорошего стрелка; только новичок, недавно взявшийся за ружье, может до того разгорячиться, что задрожат у него и
руки и ноги, и будет он давать беспрестанные промахи, чему способствует близость расстояния, ибо дробь
летит сначала кучей.
В углу, занятом иконами, перевитыми плющом, у Яскульской вместе с вербой и «громницей» [«Громницей» называется восковая свеча, которую зажигают в сильные бури, а также дают в
руки умирающим.] хранились какие-то мешочки с травами и корнями, которыми она
лечила мужа и приходивших к ней деревенских баб и мужиков.
Поднимаясь по лесенке на крыльцо, он лицом к лицу столкнулся с дочерью Феней, которая с тарелкой в
руках летела в погреб за огурцами.
Окся неожиданно захохотала прямо в лицо Кишкину, а когда он замахнулся на нее, так толкнула его в грудь, что старик кубарем
полетел на траву. Петр Васильич зажал рот, чтобы не расхохотаться во все горло, но в этот момент за его спиной раздался громкий смех. Он оглянулся и остолбенел: за ним стоял Ястребов и хохотал, схватившись
руками за живот.
Старец Кирилл походил около лошади, поправил чересседельник, сел в сани и свернул на Бастрык. Аграфена схватила у него вожжи и повернула лошадь на дорогу к Талому. Это была отчаянная попытка, но старец схватил ее своею железною
рукой прямо за горло, опрокинул навзничь, и сани
полетели по едва заметной тропе к Бастрыку.
За день лошадь совсем отдохнула, и сани бойко
полетели обратно, к могилке о. Спиридона, а от нее свернули на дорогу к Талому. Небо обложили низкие зимние облака, и опять начал падать мягкий снежок… Это было на
руку беглецам. Скоро показался и Талый, то есть свежие пеньки, кучи куренных дров-долготья, и где-то в чаще мелькнул огонек. Старец Кирилл молча добыл откуда-то мужицкую ушастую шапку и велел Аграфене надеть ее.
Среди молодой своей команды няня преважно разгуливала с чулком в
руках. Мы полюбовались работами, побалагурили и возвратились восвояси. Настало время обеда. Алексей хлопнул пробкой, начались тосты за Русь, за Лицей, за отсутствующих друзей и за нее. [За нее — за революцию.] Незаметно
полетела в потолок и другая пробка; попотчевали искрометным няню, а всех других — хозяйской наливкой. Все домашнее население несколько развеселилось; кругом нас стало пошумнее, праздновали наше свидание.
Бахарев горячо принял к сердцу горе своего приятеля. Он сперва
полетел к нему, дергал усами, дымил без пощады, разводил врозь
руки и говорил...
В уголке стоял худенький, маленький человек с белокурою головою и жиденькой бородкой. Длинный сюртук висел на нем, как на вешалке, маленькие его голубые глазки, сверкающие фантастическим воодушевлением, были постоянно подняты к небу, а
руки сложены крестом на груди, из которой с певучим рыданием
летел плач Иосифа, едущего на верблюдах в неволю и видящего гроб своей матери среди пустыни, покинутой их родом.
Когда подбирается хорошая партия, то любо смотреть, как арбузы
летят из
рук в
руки, ловятся с цирковой быстротой и удачей и вновь, и вновь, без перерыва,
летят, чтобы в конце концов наполнить телегу.
Володя взял меня за
руку и хотел оттащить от стола; но я уже был раздражен до последней степени: схватил стол за ножку и опрокинул его. «Так вот же тебе!» — и все фарфоровые и хрустальные украшения с дребезгом
полетели на пол.
Разве тебе не хорошо так?» — «Нет мне очень хорошо, но ты не можешь щекотать меня, и я не могу целовать твоих
рук…» — «Не надо этого, здесь и так прекрасно», — говорит она, и я чувствую, что точно прекрасно, и мы вместе с ней
летим все выше и выше.
Он наконец подплыл к берегу, но прежде чем одеться, схватил на
руки Арто и, вернувшись с ним в море, бросил его далеко в воду. Собака тотчас же поплыла назад, выставив наружу только одну морду со всплывшими наверх ушами, громко и обиженно фыркая. Выскочив на сушу, она затряслась всем телом, и тучи брызг
полетели на старика и на Сергея.
Она открыла ноты, не сильно ударила по клавишам левой
рукой. Сочно и густо запели струны. Вздохнув глубоко, к ним прилилась еще нота, богатая звуком. Из-под пальцев правой
руки, светло звеня, тревожной стаей
полетели странно прозрачные крики струн и закачались, забились, как испуганные птицы, на темном фоне низких нот.